Не удержавшись, я потерлась задницей о его эрекцию. Он схватил меня за бедро, и сначала я думала, что он меня остановит, но вместо этого он прижал меня к себе сильнее. Жар поднялся между моих ног и сгустился там, пока я качала бедрами под шелест простыней и звуки нашего дыхания.

Я перевернулась в его руках, и он перекатился на спину, дав себя оседлать. Провел руками по моим бедрам, глядя на мое обнаженное тело полуприкрытыми глазами.

Я опустила взгляд на его губы. Поверить не могла, что он никогда не целовал никого, кроме меня. Да к этому человеку стояла очередь желающих отсюда и до самого Китая, черт подери. Но должна была признать: тот факт, что я была единственной, а значит, его первым опытом, меня невероятно заводил.

Уверена, ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не целовать тех женщин, с которыми он встречался. Ведь проще бы было сдаться и поцеловать, а значит, у него была какая-то серьезная мотивация. Я знала, что дело было не в микробах. Пару раз, находясь между моих ног, этот человек спускался и ниже, к отверстию, к которому я вообще никого раньше не подпускала, и я сомневалась, что это было ошибкой. Но что-то мне подсказывало, что, если я не буду аккуратна со своими вопросами, мне же будет хуже.

Я провела руками по его груди.

– А что ты делаешь для Бюро?

– То, что они мне прикажут.

– То есть… если они, скажем, прикажут тебе поджечь квартиру той старушки в конце коридора?..

– То я подожгу ее квартиру.

Я сглотнула, и следующий вопрос вышел очень тихим:

– А если тебе прикажут убить меня?

Наши взгляды встретились.

Собственнический синий огонь.

И что-то морально двусмысленное.

Подняв руку к моему горлу, он провел большим пальцем по моему пульсу. Затем легонько сжал.

– Мне пришлось бы отказаться.

Давление, нарастающее в моих легких, спало со следующим выдохом, и я выдавила из себя слабую улыбку.

– Потому что со мной слишком весело?

– Потому что ты моя.

Моя улыбка исчезла.

Огонь в его глазах проник в мою грудь, наполняя ее теплом. Я скользнула руками по простыне по обе стороны от него и прижалась к нему телом. Я была намного меньше его, и моя оливковая кожа ярко контрастировала с его светлой посреди волн каштановых волос и черных татуировок.

– Скажи мне, почему ты меня целуешь, – выдохнула я ему в губы.

Я думала, что на этот раз он мне ответит.

Но нет.

Он перевернул меня на спину и заставил забыть собственное имя.

– А у тебя есть нормальная работа? Или ты просто сидишь, как суперзлодей, в костюме и при галстуке, и ждешь, пока тебе скажут, квартиру какой старушки сжечь на этот раз? – спросила я его на следующее утро, пока валялась в кровати, а он застегивал рубашку.

– У меня есть работа, как и у большинства взрослых американцев, – ответил он со смешком. – Я возвращаюсь к ней завтра.

Я поджала губы.

– Это что, был наезд на меня, офицер? Чтоб вы знали, у меня и так очень загруженное расписание. Вам вообще везет, что я умудряюсь выделять на вас время.

Выходя из комнаты, он схватил меня за лодыжку и подтащил ближе к себе. Его голос стал хриплым, когда он подтянул мое лицо к своему.

– Тогда перенеси что-нибудь и выдели мне время сегодня вечером. – Он поцеловал меня, прикусив нижнюю губу.

А потом он ушел, и я упала обратно на кровать со вздохом и саднящей губой.

Я попыталась сдержаться, но у меня не получилось.

На моем лице расцвела дурацкая улыбка.

Он вернулся домой около восьми вечера и замер в дверях спальни как вкопанный. Я лежала на его кровати на животе, задрав ноги и скрестив их в лодыжках. Обнаженная.

Это было смело.

И страшно.

Мои ладони вспотели, а сердце неровно билось.

Я кокетливо повела плечом:

– Я не знала, будет ли эта встреча официальной или без дресс-кода, так что решила прийти налегке.

Его взгляд так ощутимо тяжело прошел по всему моему телу, что кожа покрылась мурашками. Подойдя ко мне, он остановился у подножия кровати и провел грубой ладонью по моей щеке. Если мне не показалось, то его рука едва заметно дрожала.

Его голос был нежен, но в нем скользила угроза.

– Я могу найти кого угодно… где угодно. – Большой палец обвел линию моей челюсти. – Это делает меня ценным контактом. Антонио был заинтересован в партнерстве, но у меня и так было полно обязанностей, да и с итальянцами я связываться не хотел. Я собирался встретиться с ним и отказаться. Но потом я увидел тебя.

Мое сердце замерло.

– И я нашел тебя, только чтобы узнать, такая ли ты интересная, какой выглядела. – Его хватка на моем лице усилилась, словно его злил тот факт, что именно такой я и оказалась. – И я согласился работать с твоим мужем. Ты меня завораживала, но в то же время я начал тебя ненавидеть. Потому что не мог перестать думать о тебе и не мог тобой обладать. А ты была так чертовски красива. – Его палец скользнул по моим губам. – И вот ты была снова свободна, но я к тому времени уже заставил тебя ненавидеть меня.

Я сглотнула, когда его рука опустилась на мою шею.

– И это было облегчением, malyshka, потому что мы во всех смыслах друг другу не подходили. Но ничто никогда еще не ощущалось так правильно, как видеть тебя в моей постели.

Я ничего не ответила, потому что слова застряли у меня в горле.

– Сходи со мной в душ, – резко сказал он.

Он поднял меня на ноги, и я прошлепала за ним в душ, где он прижал меня к стене, я обхватила его ногами за талию, и он показал мне, как правильно мы друг другу подходили, по крайней мере в одном из смыслов.

Следующим утром я проснулась в его кровати из-за ужасного скрежещущего звука. С часов на меня смотрели богохульственные шесть утра. Я застонала и накрыла лицо подушкой, пытаясь заглушить раздражающий звук.

Кристиан не давал мне спать до двух часов ночи, касаясь меня руками и ртом до тех пор, пока я вся не горела настолько, что начинало казаться, будто меня вывернули наизнанку, из-за чего то оголенное и неуловимое чувство вышло на передний план.

Грань стиралась.

Но проще было остановить поезд, несущийся со скоростью ста пятидесяти километров в час, чистой силой воли.

Когда я попыталась перебраться обратно в свою кровать, Кристиан ответил категорическим «нет» и обнял меня, после чего я забыла, почему вообще вдруг решила уйти.

Поднявшись на ноги, я открыла ящик его комода и натянула одну из футболок Кристиана. Его самого я обнаружила на кухне, в костюме и галстуке, наливающим в стакан какую-то зеленую жидкость из блендера.

Мое хмурое выражение лица его явно позабавило.

Я прищурилась еще сильнее.

– Остальные твои девушки, наверное, слишком тебя боятся, так что я первая тебе сообщу. Существует неписаное правило – никто не включает блендер до восхода солнца, и то, если речь не идет о «Маргаритах», то там есть и другие условия. Например, зеленый, Кристиан. Жидкости не должны быть зелеными.

– Ты еще никогда не выглядела такой красивой, malyshka.

Я вспыхнула, и на сердце у меня возмутительно потеплело.

– Если ты не заметил, я тут пытаюсь на тебя ругаться.

Он улыбнулся.

– Ах, прошу прощения.

Я нервно сглотнула и переступила с ноги на ногу.

– Ты ешь?

Он вскинул бровь, залпом выпивая стакан зеленой жижи.

– В смысле, что-нибудь твердое? Или все детские души ты заранее перемалываешь?

Он сполоснул стакан и поставил его в посудомойку. Как чистоплотно и аккуратно. Мне начинало казаться, что я загрязняю его пространство, просто в нем находясь.

– Да, я ем.

Он схватил меня за бедра и посадил меня на остров, раздвинув мои ноги, чтобы встать между ними. Его руки скользнули по внешней стороне моих бедер, и их жар заставил меня поежиться.

Я прикусила губу.

– Итальянское?

– Не поверишь, мое любимое. – Он втянул ртом кожу на чувствительной точке за моим ухом, и каждая капля крови в моем теле стекла в лужу у его ног.