Кристиан только что меня оскорбил.

Мы постоянно это делали. Раньше мы только это и делали. Но теперь это ощущалось… предательством. Тревожное чувство свернулось в моем животе.

– Ауч, – пробормотал Бенито.

– Он хотел сказать, идеальная, – сказала я. – Очевидно, он перепутал слова. Проще простого, когда вечно витаешь в облаках.

Если бы взгляд можно было почувствовать, то тот, который Кристиан бросил на меня, прежде чем исчезнуть в конце коридора по направлению ко входу в подвал, ощущался бы как шлепок по заднице.

Я видела его голым, слышала, как он кончает, но когда мы были одеты и на людях, разница между нами была очевидной пропастью. Он – хладнокровный, аккуратный профессионал. Я – безработная вертихвостка, которая никак не может привести свою жизнь в порядок.

Я провела в клубе еще час, пытаясь помочь Елене с ее матерью найти компромисс в их разногласиях, но так как, к сожалению, цвета, переходящего от зеленого в розовый, не существовало, вопрос остался нерешенным.

Тем вечером, наблюдая, как стрелка часов приближается к девяти, я чувствовала нарастающую тревогу в груди. Я не знала, чего от него ждать, когда он придет. Сделает вид, что сегодня ничего не произошло? У меня ведь достаточно уважения к себе, чтобы не позволять ему оскорблять меня на людях и трахать меня втайне, верно? Хотя этот случай восстановил грань, напоминающую мне, что дело было только в сексе. А те вещи, что он говорил мне в последние дни, уже начинали эту грань размывать.

Но часы тикали, и во мне росло болезненное подозрение, что он, возможно, осознал, насколько мы разные, и решил покончить с этим.

Девять часов сменились десятью, а десять стали одиннадцатью.

Он так и не пришел.

Вал: «Считай меня сумасшедшей, но я все еще уверена в своей ставке».

К сообщению была прикреплена статья с заголовком: «Встреча с отцом… я что, слышу свадебные колокола?»

Боже, мне так надоели эти ее статьи, что хотелось выкинуть телефон в окно. Я сказала себе не читать, но в конце концов любопытство победило.

На фотографии были изображены седовласый джентльмен, Кристиан и Александра, входящие в двери пятизвездочного ресторана.

Он не пришел вчера, потому что был с ней.

Все внутри меня сжалось.

Мой взгляд остановился на Александре. Она была худой как жердь, а я сидела в растянутых штанах в обнимку с полупустым пакетом M&M’s.

Я поднялась и прошла через всю квартиру до шкафа. Одежда летела во все стороны через мое плечо, пока я пыталась найти что надеть. По пути на выход я схватила кусок хлеба, но, когда распахнула дверь своей квартиры, сбылся мой худший кошмар – ее великолепные, светловолосые два метра роста.

Кристиан стоял перед открытой дверью своей квартиры, а Александра стояла лицом к нему в струящемся розовом платье. Ее рука лежала на его груди.

Они оба посмотрели на меня.

Ее глаза удивленно распахнулись, а затем вызывающе заблестели. Она повернулась обратно к нему.

– В любом случае я просто хотела вернуть твои часы и сказать, что вчерашняя ночь была прекрасной.

Кристиан действительно держал в руке часы. Те самые, которые каждый вечер снимал и клал на мой комод.

Он коротко кивнул, не сводя глаз с меня.

– Надеюсь, скоро повторим, – промурчала она, глядя на меня с улыбкой кошки, объевшейся сметаны. Я ее ненавидела.

Она упорхнула вниз по коридору, а я, борясь с тошнотой, развернулась, чтобы закрыть свою дверь.

– Я с ней не спал.

В моей груди расцвело облегчение.

И это раздражало.

– Я не спрашивала, – сказала я.

– Даже не прикасался к ней.

– Не волнует.

– Застежка на ремешке сломалась, и я забыл часы на столе в ресторане.

– Очень интересно.

Я вся взмокла, ладонь вспотела, и я никак не могла провернуть чертов ключ в замке.

– Джианна…

Я развернулась, сжимая в руках хлеб.

– Ты назвал меня вертихвосткой!

– Да ты почти позволила ему трахнуть тебя на той стойке, – прорычал он.

– Ой, я тебя умоляю, он меня едва коснулся. – С чего я решила, что хладнокровный убийца будет рациональным? – И я не обязана перед тобой отчитываться. У нас ведь не отношения, а секс без обязательств, забыл?

Ответ ярко вспыхнул в его глазах, но он покачал головой и сдержался.

– Куда ты идешь?

– Кормить голубей и думать о жизни, как настоящий житель Нью-Йорка. – Я развернулась снова, и с каждой секундой, которую сражалась с замком, раздражение под кожей росло, пока не начало казаться, что я сейчас взорвусь.

– Я вернулся вчера домой в три часа ночи и не хотел тебя будить.

– Плевать. Я не хочу продолжать.

– Нет. – Его голос стал яростнее. – Между нами ничего не кончено.

А я-то думала, что он хочет все это прекратить. Теперь же тепло и эмоции в его голосе согрели мое сердце облегчением и восторгом. Но для этих всепоглощающих чувств уже не осталось места, так что все взорвалось, подобно мине.

Я повернулась к нему, оставив ключ торчать в замке.

– Слушай, Кристиан. Вот это все… – я показала жестом на пространство между нами, – …слишком много драмы для меня. Клянусь, я набрала по меньшей мере три кило из-за стресса! И я не собираюсь, черт возьми, отказываться от шоколада!

Он стиснул зубы, наблюдая за сердитой слезой, скатившейся по моей щеке.

– Больше никакой драмы, Джианна. Теперь есть только ты.

От меня не ускользнул тот факт, что я только что сказала ему, что разрываю отношения, а он в ответ сделал их только серьезнее.

Я моргнула.

– В смысле, есть только я в плане секса без обязательств?

Он покачал головой с саркастичной ноткой во взгляде.

– В каком плане захочешь, малышка.

Я сглотнула.

– Ты же уезжаешь со дня на день, Кристиан. Давай называть вещи своими именами. Это не навсегда.

– Я переезжаю обратно в Нью-Йорк.

Внутри меня что-то оборвалось.

– Что? Почему?

Глядя мне в глаза, он сказал:

– Я скучал по городу.

Оу.

– Ты назвал меня вертихвосткой, – выдохнула я.

– Я хотел сказать «идеальная».

Я стояла, держа в руке пакет с хлебом, с застрявшим в двери ключом, и этот мужчина, которого я раньше ненавидела, гладил меня по щеке.

Какая странная последовательность событий.

Но должна была признать, что-то в этом было безупречно правильное.

Кристиан покормил со мной голубей. Ну, то есть он не отрывал хлеб и не кидал его, ручной труд – это не для него, судя по всему, но он посидел рядом со мной на лавочке. Я настаивала, что мне не нужно сопровождение до парка, но меня прервали категоричным «Зная тебя, тебя арестуют, так что я с тобой», и вот мы здесь.

Я пошутила, что сделаю селфи, но не уверена, что он проявится на фотографии. Он ответил, что вполне отчетливо проявлялся в зеркале моей ванной, когда трахал меня перед ним.

Я спросила, что значит moya zvezdochka. «Моя звездочка», – сказал он мне.

Он спросил, откуда у меня шрам на подбородке. От ветрянки и отсутствия самоконтроля, сказала я ему.

Я спросила, целуется ли он со всеми своими соседками или только со мной. Он посмотрел мне в глаза и сказал:

– Ты единственная женщина, которую я когда-либо целовал, malyshka.

После этого я перестала задавать вопросы.

Потому что внутри меня все перевернулось.

По пути обратно домой я посмеялась над ним за то, что он ходит в парк в дизайнерском костюме. Он подколол меня в ответ за мои космические легинсы, сказав, что пропустил момент, когда в город приехал фестиваль, посвященный «Звездным войнам».

Он был воплощением ледяного самоконтроля.

Но что-то жаркое горело под его оболочкой.

Что-то, что очень долго было покрыто льдом.

Я хотела посмотреть, как оно будет таять. Хотела снять каждый слой.